До середины 19 века Новый год, в отличие от Рождества, считался тихим, домашним праздником. Приглашались самые близкие родственники. Пожилые играли в карты, молодежь гадала. Ближе к полуночи устраивался скромный ужин.
Все поднимали праздничный тост и желали друг другу новогоднего счастья. И только с началом 20-го столетия готовиться к праздниками стали задолго до их наступления. Совершенно так же, как в наши дни, в магазинах, кондитерских и ресторанах начинался предпраздничный ажиотаж и толкотня. Цены тут же устремлялись ввысь.
«Последний раз делаю елку… Один расход, и удовольствия никакого», - жалуется герой Надежды Александровны Тэффи. Тогда же все принялись праздновать встречу Нового года в ресторанах и трактирах. Богатые фабриканты и заводчики загодя бронировали столики в только что отстроенном «Метрополе», в «Гранд Отеле» собирались банкиры и биржевики, а проживающие в Москве иностранцы в «Эрмитаже». Знаковую для москвичей и гостей столицы ресторацию «Яръ» красочно обрисовал Федор Шаляпин: «Горы фруктов, все сорта балыка, семги, икры, все марки шампанского и все человекоподобные – во фраках». В благородных столичных семействах привечали не только дальних родственников но и священнослужителей, и монахов из монастырей, куда семья обычно ездила на богомолье. Среди тогдашнего купечества прием многочисленного духовенства входил в условия хорошего тона. Наносились визиты всем близким, знакомым, родным, сослуживцам и начальникам. Существовала так называемая «визитная повинность». Как отмечал писатель Михаил Загоскин: «посещают обыкновенно своих родных, друзей и приятелей, а визиты делают всем знакомым».
По словам писателя Николая Вишнякова: «Рождество превращалось для москвичей в настоящую визитную каторгу! Полагалось объехать всех, особенно старших по возрасту и положению. Людям, обладавшим обширным кругом деловых знакомств, приходилось заезжать к знакомым до нескольких десятков раз за один день, перемещаясь от Крестовской заставы до Даниловской слободы.
В то же время столичные жители развлекались гуляньями, катаньями с горок, а также в санях, запряженных парами и тройками лошадей. В дворянских домах на Святки устраивали благотворительные балы, маскарады и танцевальные вечера. Среди мещан и купечества было принято наряжаться и колядовать. Молодежь рядилась медведями, солдатами и козами. Горожане надевали вывернутые мехом наружу тулупы, мазали лица сажей и разъезжали в санях по знакомым.
По воспоминаниям писателя Ивана Шмелева вся Москва в канун праздника превращалась в ярмарку: «Увидишь, что мороженых свиней подвозят, — скоро и Рождество».
Со всей России в столицу свозили поросят, гусей, уток, рябчиков и тетеревов. Торговали прямо из саней без весов: «Мясник, бывало, рубит топором свинину, кусок отскочит, хоть с полфунта, — наплевать! Нищий подберет. Эту свиную «крошку» охапками бросали нищим: на, разговейся!» — удивлялся Шмелев. Главные новогодние фрукты – мандарины – появились в Москве в начале XIX века. Они стоили очень дорого: десяток – около трех рублей, когда за 15 в то время можно было купить корову.
В большинстве зажиточных и дворянских домов столы для гостей держали накрытыми все Святки. В меню – окорока, жареная индейка, рыба, сыр, икра, несколько сортов колбасы. На протяжении всех зимних праздников, куда постепенно вошел и Новый год, в зажиточных семьях устраивали званые обеды. Меню изобиловало богатыми и искусно приготовленными блюдами, которые обычно заказывали в знаменитых ресторациях или трактирах. Их доставляли на дом курьерами.
Родная сестра Марины Цветаевой, Анастасия, вспоминала в своих записках: «Незаметно подошло Рождество. Дом был полон шорохов, шелеста, затаенности за закрытыми дверями залы — и прислушивания сверху, из детских комнат, к тому, что делается внизу. Предвкушалась уже мамина «панорама» с ее волшебными превращениями. Запахи поднимали дом, как волны корабль. Одним глазком, в приоткрытую дверь, мы видели горы тарелок парадных сервизов, перемываемых накануне, десертные китайские тарелочки, хрустальный блеск ваз, слышали звон бокалов и рюмок. Несли на большом блюде ростбиф с розовой серединкой (которую я ненавидела), черную паюсную икру. Ноздри ловили аромат «дедушкиного» печенья».
В преддверии череды новогодних и следующих на ними рождественских торжеств, хотелось бы вновь вернуться к нашим исконно русским национальным традициям празднования Рождества, а точнее, к рождественским блюдам. Если следовать народным поверьям, на столе должно присутствовать 12 блюд: блины, рыба, заливное, студень, молочный поросенок, жареная курица, свиная голова с хреном, домашняя колбаса, жаркое, колядки, медовые пряники, хлебцы с маком и медом. Но содержание современного рождественского стола со временем приобрело не столь традиционный характер — многие блюда со временем нашли свою замену более дешёвым или удобным в приготовлении вариантом. Такому же принципу в подготовке к праздничному столу на Рождество можете следовать и вы.
Радостного всем Рождества и сытного стола!
Специального рождественского рыбного блюда у нас не делали, это на пасхальном столе без рыбы не обойтись, а на рождественском главное – мясо. Резали к Рождеству скотину, солили окорока, коптили ветчину, начиняли колбасы, свиные головы и желудки. Колядовали – ходили в предрождественскую ночь по улицам и пели: «Кишку да ножку подайте в окошко!» Не жалели мяса и на щи. После постных рыбных, с осетровой головизной или снетками, разговлялись богатыми щами – с разварной бараниной или говядиной, забеляя их сметаной, молоком или сливками. Но начиналось разговение совсем не с мяса – в Сочельник, канун Рождества, с первой звездой надо было отведать сочива (оно же – коливо, или кутья). А уж потом, после заутрени – поднять рюмочку под жареного гуся или свиную голову. Пришло-прикатило Рождество Христово! Веселись, ребятки, – наступили Святки!
В некоторых губерниях на Рождество пекли особые блины – из овсяной муки. Ими одаривали знакомых, приглашали на блины-овсяники родню. Овес вообще считался одним из символов рождественских празднований. Васильев вечер, канун Нового года по-старому стилю, назывался еще и Овсенем. К овсяным блинам великолепно подходит особое блюдо – пряженина. В Белоруссии оно называется мачанкой, от слова «макать» – макают в густую мясную подливу не только блины, но и традиционные белорусские драники, отварную картошку, просто свежеиспеченный хлеб. В России в основном пекли блины ржаные, полбяные, из доступной муки, включая гороховую. Пшеничная мука была дорогой, так что к пшеничным блинам, как и к белой булке, русский крестьянин XIX века приучен не был. У Василия Левшина в той же «Русской поварне» довольно много места отведено блинным караваям. Был, например, «попадьин пирог», с творогом. Причем во времена Левшина необязательно этот пирог был сладким. В творог запросто могли и лучку добавить. Сладкие блинные пироги – это уже середина XIX века, когда сахар стал гораздо доступнее.
Согревались в Рождество сбитнем. Детям предлагали безалкогольный вариант, взрослым – крепкий, с пивом, бренди, водкой или вином. Рождественский стол в любом русском доме выглядел по-особому празднично. Часто он оставался накрытым на все время Святок (12 дней от Рождества до Богоявления), и самые разнообразные угощения не убирались с него – в ожидании незваного, но всегда желанного гостя или колядующих. Под самые нарядные скатерти принято было класть пучок соломы – как напоминание о рождении младенца Христа в хлеву у Вифлеема. В некоторых русских областях такой обычай сохранился до сих пор...
Канун Рождества – завершение 40-дневного Филиппова поста. Как сказано у Ивана Шмелева в «Лете Господнем»: «бывало, до звезды не ели. Кутью варили, из пшеницы, с медом; взвар – из чернослива, груши, шепталы. Ставили под образа...» Разговляться прихожане начинали только после всенощной – дома ждали закуски, выпивали рюмочку. А большой праздничный стол накрывали уже на следующий день.
Желе и московиты
В разряд праздничных рождественских блюд автоматически попадали те, в рецептуру которых входили мясо, сдоба, яйца – по всему этому люди успевали за время поста соскучиться. Подавали заливное, студень, московиты – так называли десертные фруктовые желе. Готовили такие желейные блюда только зимой – на холоде они хорошо застывали и дольше не портились. У заливного главным показателем мастерства повара считался прозрачный бульон, тогда и желе получалось кристально прозрачным. В нарядной, праздничной версии старались использовать как можно больше разных рыб. Считалось, у заливного из двух, а лучше – трех рыб вкус богаче. Кстати, желатин в XIX веке делали не из говяжьих, а из рыбьих костей. «Рыбный клей» стоил довольно дорого, поэтому был выбор – или купить готовый «клей», или сэкономить и самому вываривать, скажем, стерляжью головизну.
Студень из свинины
Рождественский студень из свинины – дань истинно московской традиции. Свиней забивали как раз к Рождеству, в Москву шли целые возы свинины с Юга, из Подмосковья. Тот же Шмелев живописно описывает, что рубили замороженные туши прямо на рынке, не взвешивая, на глаз определяя, сколько весит тот или иной кусок. Если что-то отлетало от топора и падало в снег, то никто и не думал поднимать – отдавали бедным. В зимние праздники – на Рождество и Васильев день – свинина во всех видах была главным московским блюдом. Недаром cвятой Василий Великий считался в народе покровителем именно свиноводов. Это, конечно, выдумка, но в русском сознании основательно укоренившаяся.
Стерлядь кольчиком
«Москва Онегина встречает своей спесивой суетой, своими девами прельщает, стерляжьей потчует ухой», – читаем у Пушкина. Стерлядь – своеобразный символ московской кухни. Тогда стерлядь водилась не только в дальних реках, но и до Москвы-реки доходила. Рыба эта была дорогая, и кто еще мог себе ее позволить, кроме зажиточных москвичей? Стерлядь кольчиком – значит, свернутая кольцом и в таком виде запеченная. Типичное блюдо из меню речных пароходств и ресторанов у пристаней, оно описано во множестве источников, в том числе и в самом гастрономичном рассказе Чехова «Сирена».
Гуси-утки
Самая рождественская птица – конечно, гусь. Но и утка не последняя в ряду праздничных угощений. Водоплавающую птицу забивали, когда на реках вставал лед. Вялили, коптили, солили. В романе «Анна Каренина» упоминаются среди прочих припасов «гусиные полотки», то есть половинки вяленого гуся. Их ели и просто так, и использовали как заготовку – то есть вымачивали, а затем запекали или тушили. Замороженная птица стоила дороже, ее покупали люди побогаче, а победнее – довольствовались такими «полуфабрикатами». Что касается рецептов, то классической начинкой для уток и гусей была каша, гречневая, пшеничная, полбяная. Нередко птицу начиняли яблоками, если были – свежими, а не было – мочеными. Роль подливки или соуса выполняли взвары или приварки. Была, например, привычна приварка из квашеной капусты – капусту клали в горшок, добавляли воды и убирали в печь тушиться. Такую приварку даже получали солдаты в качестве продуктового довольствия.
Иллюстрация: Жюль Александр Грюн. После ужина
