Ирина Борисовна Бомейко,
главный библиограф справочно-библиографического отдела
Поэтка. Странное слово. Для русского уха неблагозвучное. Людмила Улицкая написала о Наталье Горбаневской.
Улицкая, Л. Е. Поэтка. Книга о памяти: Наталья Горбаневская : [16+] / Людмила Евгеньевна Улицкая. - Москва : АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2014. - 414, [1] с., [16] л. ил. : ил., портр. ; 21. - Библиогр.: с. 11-12. - Имен. указ.: с. 400-410. - ISBN 978-5-17-094534-4.
Эпиграфом взяла слова польского поэта Петра Мицнера: «Когда у тебя спросили, как тебя лучше называть - «поэтом» или «поэтессой», и ты ответила, что тебе больше подходит польское слово «поэтка». Вот так, значит.
Наталья Горбаневская. О себе - «поэтка». А о месте, которое она занимает в частном пространстве каждого человека из знавших ее лично - это эссе.
Прочла один из отзывов (рецензию) на книгу «Полдень» Горбаневской. Впечатлило… согласна полностью, а вы? «Видимо, надо было жить в 60-е, прятаться на чужих дачах, перепечатывать на слепой машинке Солженицына, быть готовым к обыскам, чтобы понять, зачем Горбаневская, катя коляску со своим маленьким сыном, пришла на эту площадь и развернула свой транспарант. Это за пределами сегодняшнего понимания об инстинкте самосохранения. Хотя ее и тогда ругали, потому что, попав в дурку или лагерь, могла оставить сыновей без матери.
Меня больше всего впечатлили ни лагеря, ни психлечебницы, ни непробиваемые советские суды, ни даже то, что книга Горбаневской - не художественная литература и даже не мемуары, а документалистика, в которой слышны голоса сведенных с ума, сломавшихся или, напротив, сохранивших себя (что еще страшнее почему-то).
Yе укладывается в голове другое: насколько надо было хотеть свободы, чтобы рисковать не только собой, но родителями и детьми ради возможности открыто заявить свой протест. По-моему, чего-то в том времени невозможно объяснить». 
Что знаем о ней? Диссидентка, окончившая в середине 60-х Ленинградский университет по специальности «технический переводчик». Поэт и правозащитница, эмигрировавшая во Францию.
К моменту, когда она покинула СССР в 1975 году, в официальных журналах было опубликовано всего девять стихотворений; остальные распространялись частным образом (самиздат) или издавались за рубежом (тамиздат). Она была основателем и первым редактором самиздатского издания «Хроника текущих событий», посвященного нарушению основных прав человека в Советском Союзе. Ее вклад состоял в том, чтобы составить и отредактировать отчеты, а затем напечатать первые шесть копий выпуска, копию «нулевого поколения», для дальнейшего тиражирования и распространения.
Горбаневская также была одной из восьми участников демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 года против советского вторжения в Чехословакию. Недавно родив, ее не сразу судили с другими демонстрантами. Она использовала это время, чтобы следить за судом в «Хронике текущих событий», и опубликовала накопленную документацию за границей на французском и русском языках (Polden). Книга вышла на английском языке в 1972 году под названием «Красная площадь в полдень». В 1969 году она подписала Обращение к Комитету ООН по правам человека.
В декабре 1969 года Горбаневская была арестована. В июле следующего года она предстала перед судом и признана виновной в преступлениях по статье 190-1 Уголовного кодекса РСФСР, совершенных в душевном состоянии. Горбаневскую приговорили к бессрочному заключению в психиатрической больнице, где ей предстояло лечиться от «вялой шизофрении» - диагноз, который обычно ставят диссидентам. Горбаневскую выписали из Казанской специальной психиатрической больницы в феврале 1972 года...
Просматриваю книгу, листаю, знакомлюсь с героиней «романа»-воспоминаний. Любопытна все же жизнь человека, имя которого не на слуху. Вот опять же, глава, в которой две великие поэтессы нового времени – XX века – времен Натальи Горбаневской «подаются» в сравнении: Цветаева и Ахматова. Оцениваются глазами мастера прозы Людмилы Улицкой: «Где-то там, куда простых людей не допускают, а уж тем более живых, между двумя мифологическими фигурами, одаренными красотой, силой и мощным поэтическим даром, Цветаевой и Ахматовой, стоит полутораметровая девочка, косая, с пальчиками врастопырку, нелепая, уже из другого времени. Их наследница.
http://pskovlib.ru/res/i-375.jpg
С Анной Андреевной Наташа дружила до самой ее смерти, боготворила. Марину Ивановну почти ненавидела, но с обеими находилась в глубоком духовном родстве. Возможно, что литературоведы уже написали первые диссертации, посвященные генетической связи, притяжениям и отталкиваниям, соединяющим эти три фигуры. Если нет, об этом, несомненно, напишут будущие исследователи. Любовь, со времен Сафо, – важнейшая тема женской поэзии. Загадочный, всегда в ореоле тайны, герой Ахматовой; брутальный, с привкусом преступления, воин и любовник Цветаевой; эфемерный, исчезающий чуть ли не в минуту появления, почти абстрактный юноша, возлюбленный Горбаневской… Да и нужен он скорее как повод для написания стихотворения…
Любовь, любовь! Какая дичь, / какая птичья болтовня. / Когда уже не пощадить, / не пожалеть меня, /
то промолчи. Да, промолчи, / не обожги моей щеки / той песенкой, что, заучив, /чирикают щеглы.
Марина Ивановна, обращающая даже мимолетное увлечение в мировую трагедию, и каждое ее чувство укрупнено, преувеличено, доведено до космической катастрофы…
Анна Андреевна, в юности светская, богемная, – перчатки, шали, женщина-завоевание, женщина-награда… в более поздние – монументальная и величественная, почти античная:
А ты думал – я тоже такая, / Что можно забыть меня, / И что брошусь, моля и рыдая, / Под копыта гнедого коня. / Или стану просить у знахарок / В наговорной воде корешок / И пришлю тебе странный подарок - / Мой заветный душистый платок.
И бедный наш воробышек Наташка, с мимолетными влюбленностями, вспыхивающими и гаснущими между субботой и понедельником, но порой оборачивающимися в долгую и глубокую дружбу…
Не потому что ты, не потому что я, / а просто выгорала из-под ног земля. / Не потому что я, не потому что ты, / а просто лето, нас обняв обоих, / поставило меня перед тобою / так близко, что уже не отойти. /
Вчерашний жар с железных крыш спадал, / и духота стихала перед утром, / но, возносясь над сонным переулком, / из трех окон не утихал пожар.
Наташа, наверное, сочла бы святотатством такое столкновение текстов. Но я не комментирую. Просто у каждого времени свой голос. Наташин – тихий, смиренный. И такой естественный…»
Воспоминания ближайшей подруги Ирины Максимовой: «Моя подруга Наталья – грандиозная личность, людей такого масштаба я больше не встречала. Она совершенно несгибаема и притом капризна, порывиста и очень добра. Умеет дружить, ничего не пожалеет для близкого человека. То, что она большой поэт, я тогда еще не понимала…
Мы подружились сразу и навсегда, и ничто не помешало этому – ни тюрьма, ни психушка, ни эмиграция. Да, сейчас мы живем в разных уголках мира, редко видимся, общаемся в основном по электронной почте – но, право же, это совершенно не важно, когда люди по-настоящему близки.
Наталья развивалась быстрее, чем многие из нас, и уже тогда достаточно ясно представляла, в какой стране мы живем и на чьей она стороне. Она поехала в Ленинград, снова, уже в третий раз, на одни пятерки сдала вступительные экзамены и поступила на заочное отделение филфака Ленинградского университета, который закончила в 1964 году. В Ленинграде бывала редко, наездами, но быстро подружилась, как обычно, с самыми яркими поэтами – Найманом, Бобышевым, Рейном. И, конечно, с совсем молодым еще Бродским. Когда после университета, в 1961 году, я собралась первый свой отпуск провести в Ленинграде, она в свойственной ей манере прямо-таки приказала мне встретиться с Бродским. Он тогда только начинал, всё было у него впереди – и ссылка, и слава, а Наталья уже разглядела. И вынесла свой вердикт: он самый сильный из нас, он будет большим поэтом. Мне, кстати, юный Бродский совсем не понравился – показался нелепым, высокомерным и вообще неприятным. И, как всегда, был погружен в очередную несчастную любовь. Когда через много лет я встретилась с ним, уже нобелевским лауреатом, в Париже, в доме Натальи, он не стал симпатичнее, но, как я сейчас понимаю, это ему не очень-то было нужно. А с Наташкой они дружили до самой его смерти…».
Много, много воспоминаний. Опять же, Маши Слоним: «Протестуя против вторжения советских войск в Чехословакию, «великолепная семерка» вышла на Красную площадь. Среди участников были мои родственники и друзья. Меня туда не позвали. Я даже не знала, что они затевают эту отчаянную акцию. Я потом думала: вышла бы я тогда на площадь? Скорей всего – нет. У меня был двухлетний сын. А Наташа Горбаневская вышла. С восьмимесячным Осей в коляске! (С трехмесячным! – Примеч. Н. Г.) На днях Наташа мне напомнила, что эта коляска была моей, то есть Антошкиной. Мы ее отдали маленькому Осику. Так что хоть не я, но моя коляска оказалась причастной к этой исторической акции. Горжусь!».
А потом – вовсе тяжело читать. Главы-воспоминания самой Горбаневской: «Бутырка, психушка» : «Комиссия состояла из трех человек: ординатор – она, видимо, уже доложила свою точку зрения и теперь не задала ни одного вопроса; белокурая пожилая дама, которая задала мне только один вопрос: «Почему вы взяли ребенка на площадь? Вам не с кем было его оставить или вы просто хотели, чтоб он участвовал в демонстрации?».
«Не с кем было оставить, – сказала я честно. – Да еще мне в два часа надо было его кормить». «Ну, до двух часов было много времени, вы могли оставить его где-нибудь у знакомых». Я пожала плечами. Оставить трехмесячного ребенка у знакомых? Да и не думала же я, что к двум часам смогу прийти к знакомым. …Третьим был – и руководил экспертизой – небезызвестный профессор Лунц. Я прекрасно знала, кто такой Лунц, и прекрасно знала, что ни от каких моих ответов не будет зависеть результат экспертизы, но вела себя лояльно, отвечала на все вопросы, и о давней своей болезни, и о Чехословакии, и о том, нравится ли мне Вагнер. Вагнер мне не нравится. «А кто нравится?» – «Моцарт, Шуберт, Прокофьев».
Через неделю, 12 сентября, в день окончания следствия, я узнала результат экспертизы и свою странную судьбу. Заключение экспертизы, подписанное профессором Лунцем, гласит, что у меня «не исключена возможность вялотекущей шизофрении», – замечательный диагноз! Хотела бы я знать, многим ли лицам, особенно интеллигентам, можно твердо написать «исключена возможность». И после этого проблематичного диагноза той же бестрепетной рукой написано, что я «должна быть признана невменяемой и помещена на принудительное лечение в психиатрическую больницу специального типа».
И это имея маленького (грудного) ребенка на руках. Ничего не боялась…
У Горбаневской очень силен интерес к западнославянским культурам, отразившийся в ряде ее стихотворений, переводах с польского, позднее – в контактах со славянскими эмиграциями в Европе. Не была осуждена вместе с остальными демонстрантами, т. к. в это время кормила новорожденного ребенка, успела до ареста составить документальную книгу о демонстрации «Полдень. Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади» (Франкфурт-на-Майне, 1970) – главная прозаическая книга Горбаневской, ей предшествовал очерк «Бесплатная медицинская помощь» – о советской психиатрической больнице – и статьи в «Хронике текущих событий», позже – статьи и заметки в журнале «Континент» и газете «Русская мысль»).
Арестована 24 декабря 1969 года, приговорена к принудительному лечению в Казанской специальной психиатрической больнице, освобождена 22 февраля 1972 года.
В 1975 году эмигрировала во Францию,
с 1976 года жила в Париже, работала в журнале «Континент» до перевода редакции в Москву.
До 1988 года делала передачи на радиостанции «Свобода», с 1981 года работала в газете «Русская мысль», с 1999 года – в журнале «Новая Польша», публикуясь в нем как автор и переводчик.
С 2005 года гражданка Польши.
3 июня 2008 подписала Пражскую декларацию о европейской совести и коммунизме.
23 октября 2008 года Наталье Горбаневской было присуждено звание почетного доктора Люблинского университета имени Марии Кюри-Склодовской. Автор полутора десятков книг стихов; переводчик с польского, чешского, словацкого и французского.
По итогам 2010 года Горбаневская стала лауреатом международного литературного конкурса «Русская премия» в номинации «Поэзия».
25 августа 2013 года Горбаневская приняла участие в демонстрации на Красной площади под лозунгом «За вашу и нашу свободу». Баннер с лозунгом у Лобного места развернула группа из 12 человек, из которых 10 были задержаны полицией. Горбаневскую полиция не тронула. В 2013 году Наталья Горбаневская была награждена почетной медалью Карлова университета за заслуги в борьбе за свободу, демократию и права человека.
Скончалась 29 ноября 2013 года в Париже. Похоронена на кладбище Пер-Лашез. 
В 2014 году появилась эта книга. Книга воспоминаний людей, для которых Наталья Горбаневская – рядом, всегда рядом: «Я всегда, с первого дня знакомства до последней встречи – это был ее последний вечер в Москве, в клубе «Китайский летчик Джао Да» – знала, что мне был послан для дружбы человек редкостный, который, как перегородочка во флиппере, поменял направление моей жизни. Благодаря ей – и еще нескольким ушедшим друзьям – я открыла великую и незатейливую тайну, которая лежит на поверхности, но касается самой глубины нашего существования – мы все нити единой всепроникающей ткани. Ткань эта прорастает из самой древности, она охватывает наше прошлое, доисторическое и историческое, включает в себя всё знание о мире, в котором мы барахтаемся, все чувства, которые мы переживаем, всяческую любовь – к детям, к картинам, к музыке, к слову, к мужчинам и женщинам, и жизнь так восхитительно богата и интересна своим нескончаемым изобилием. И есть люди, в присутствии которых усиливается этот вкус жизни. У них дар радоваться, которым они умеют делиться с другими. Пожалуй, что у Наташки это было даже потребностью – разделить радость. И вообще – разделить. Она была исключительно «социальным» человеком. С обостренным чувством справедливости. И социальной – тоже. Здесь мы с ней не совпадали. Я в справедливость никогда не верила, а она ее жаждала. Она страдала, когда видела несправедливость, и от государства она тоже ждала справедливости. А я и в небесную бухгалтерию не очень верю… Но это ее чувство справедливости, рациональной справедливости не мешало ей быть прекрасным поэтом. И гражданином».
Всем, кого интересует жизнь этого уникального поэта, общественного деятеля и правозащитницы, матери, в конце концов, не побоявшейся выйти с грудным ребенком на руках (в коляске) на Красную площадь в августе далекого 1968 года в компании семерых единомышленников, протестовавших против введения советских войск в Чехословакию, рекомендую эту книгу.
